«Красноречивая» Дума

Статья доктора исторических наук, профессора Ольги Патрикеевой посвящена зарождению парламентского ораторского искусства в России. Автор проанализировала стиль и манеру выступлений выдающихся ораторов дореволюционной Государственной Думы. По ее мнению, ораторское искусство и, в частности, парламентское красноречие являются важным аспектом политической культуры.

Зарождение культуры

Поворотным пунктом в становлении и развитии новой политической культуры России начала ХХ века стал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 года, провозгласивший свободу слова, собраний, союзов и создание законодательной Государственной Думы. В конце декабря 1905 года в стране развернулась кампания по выборам в первое общенациональное представительство. Политические партии занялись организацией предвыборных митингов и собраний.

По словам журналистки, члена Конституционно-демократической партии (кадетской партии) Ариадны Тырковой, городская интеллигенция валом валила на митинги, упивалась новым для нее искусством красноречия. На собраниях и митингах в ход шли простые и доходчивые лозунги, нейтральные и разговорные слова, отдельные элементы высокого стиля, понятные широкой аудитории.

Главные требования к подобным выступлениям – яркость, убедительность, запоминаемость. Само слово «оратор», как отмечали современники, было брошено революционной волной в оборот в 1905 году именно в смысле митингового агитатора.

Политическим партиям и союзам, участвовавшим в выборах, крайне не хватало опытных ораторов. Прежде чем приступить к публичным выступлениям, брали уроки декламации, даже пения и таким образом вырабатывали хорошую дикцию. Профессионально красноречивы были только адвокаты и преподаватели университетов.

Определенный опыт публичных выступлений имели гласные городских дум, губернских и уездных собраний. Ораторский дар часто играл решающую роль при выборе партии, признавался секретарь московской городской думы, член Конституционно-демократической партии Николай Астров.

Убедительность кадетов

Уже в первую думскую избирательную кампанию партия кадетов, с полным основанием считавшаяся «профессорской», провела рекордное количество предвыборных митингов и собраний. Только в Москве их состоялось более 50 – больше, чем у всех их политических конкурентов по избирательной борьбе, взятых вместе.

Конституционные демократы одержали убедительную победу на выборах в первую Государственную Думу. По единодушному мнению экспертов, к успеху оппозицию привели, с одной стороны, разрозненность и пассивность проправительственных сил, отсутствие в их рядах ярких ораторов и публицистов и, с другой – энергичная деятельность кадетских организаций.

Предвыборные собрания, зажигательные речи, широкое распространение программ и боевых газет – всё это поражало воображение неопытного в выборном деле обывателя, отмечал агитационную работу конституционных демократов московский губернатор Владимир Джунковский.

Думские выступления потребовали от ораторов более сложных и разнообразных речевых средств, большей строгости и точности языка, юридической и экономической терминологии, сложных оборотов официально-деловой речи. В стенах парламента становились неуместными разговорные, а тем более жаргонные выражения. По свидетельству современников, Дума облегчила политические карьеры людям, обладавшим даром произносить яркие речи.

Русский Мирабо

С точки зрения эмоционально-языковой выразительности в риторике еще со времен Цицерона различают три стиля ораторского выступления: эмоционально-экспрессивный, рационально-аналитический и синтетический, вбирающий в себя особенности первых двух. В Государственной Думе не было недостатка в способных, талантливых ораторах, производящих впечатление, увлекающих слушателей. При этом каждый из них имел свои особенности, отмечали публицисты того времени.

Эмоционально-экспрессивный стиль в полной мере был присущ выступлениям Федора Родичева – известного столичного адвоката, члена Конституционно-демократической партии, депутата дореволюционной Государственной Думы всех четырех созывов.

– Он был художник слова, оратор Божьей милостью. Он зажигал, захватывал, обладал даром переливать собственные гражданские чувства, глубокие, благородные, в сердца других, точно вино по стаканам разливал. Но он никогда не играл на мелких, а уж тем более злобных или низких чувствах толпы. В нем не было ни тени демагога. Ни тени дешевки. Он никого не тешил, не опускался до толпы. Он переливал в нее собственный политический пафос. Его за то и любила толпа, что он отрывал ее от обыденщины, приподымал, – свидетельствовала Ариадна Тыркова.

Федора Родичева часто сравнивали с Мирабо. Как и великий французский трибун, он начинал говорить очень медленно, тихо, постепенно всё более и более воодушевляясь. Лучший оратор кадетов великолепно владел техникой речи: сильным выразительным голосом, четкой дикцией.

– У Родичева громадный темперамент, какая-то дикая сила. Он бьет врага молотом, толчет его в ступке, мелет жерновами… Он потрясает залу. Бешеные аплодисменты не заглушают его громовой голос, – восхищались современники.

Сравнение особого ритма ораторских выступлений Федора Родичева с ударом молота приводят самые разные его слушатели. В их воспоминаниях он то «разражается целым каскадом эффектных фраз, производящих впечатление ударов молота», то придает словам, «раздельно и с ударением произносимым, как бы силу удара молота по наковальне».

Столыпинский галстук

Впечатление от выступлений «русского Мирабо» и воздействие их на аудиторию усиливались благодаря его выразительной жестикуляции. Жест, как известно, уточняет мысль, оживляет ее, в сочетании со словами обостряет ее эмоциональное звучание, способствует лучшему ее восприятию. По словам Ариадны Тырковой, у Родичева, когда он говорил, была привычка высоко поднимать правую руку, «точно сбрасывать с пальцев фразу за фразой».

Любимым риторическим приемом Родичева, к которому он часто и охотно прибегал, была политическая метафора: «гнилой труп прошлого режима», «апостолы положения об усиленной охране», «рак лжи и произвола», «змея русского правосудия». Подобные обороты речи насыщали ее выразительными образами, удерживали внимание слушателей, надолго сохранялись в памяти.  Самая известная политическая метафора Родичева – «столыпинский галстук» – прочно вошла в ряд крылатых выражений того времени.

Родичев – яркий пример публичного политика, регулярно появлявшегося на думской трибуне «для артикуляции социально значимых интересов», которые необходимо учитывать при принятии законов. Однако Родичев, непревзойденный обличитель произвола властей, был мало приспособлен для каждодневной, кропотливой законодательной работы.

– Лучшие его речи были произнесены по поводу событий, возмущавших общественную совесть. Я не могу себе представить его докладчиком по вопросу, требующему логической разработки. Партия выпускала его всегда, когда ставились вопросы боевые, – вспоминал один из депутатов-перводумцев Максим Винавер.

На этот факт указывали и недоброжелатели кадетов: «Это первый тенор кадетской партии… Его выпускают не для того, чтобы он проводил ту или иную мысль, но чтобы создал непременно то, а не иное настроение. Когда настроение готово, выходит кто-нибудь из разряда дельцов партии и делает, что предположено».

Украшение партии

Одним из лучших думских ораторов по праву считался Василий Маклаков – член Конституционно-демократической партии, популярный московский адвокат, ученик знаменитого Федора Плевако. По словам Ариадны Тырковой, благодаря своему исключительному ораторскому таланту Маклаков был незаменимым украшением партии, был ей нужен, как в опере нужна примадонна.

Ораторскому мастерству Маклакова отдавали должное и его политические противники. Так, лидер ультраправых Владимир Пуришкевич посвятил ему одну из своих эпиграмм: «С твоим характером, с общительностью русской и с красотой твоих речей стыдись в кагале палачей быть утонченною закуской!»

Ораторские выступления Маклакова выдержаны в так называемом синтетическом стиле, сочетающем в себе логически строгий анализ и эмоциональные взлеты, последовательность академической, научной речи и страстное, горячее обращение к аудитории.

– Речи Маклакова замечательны не только изяществом и яркостью формы, но и силой критической мысли, уменьем при помощи тонкого анализа вскрыть самую суть дела и обнаружить внутреннюю несостоятельность доводов и позиции своего противника, – подчеркивали современники.

В отличие от Родичева сила Маклакова как оратора заключалась не в яростной атаке на политического оппонента, а в логике, развитии стройных аргументов. Ариадна Тыркова утверждает, что он сразу наводил внимание на главное, распределял в правильной перспективе общее положение и детали, считался с психологией слушателей, понемногу подчинял их себе.

Курсы агитаторов

Маклаков был не только прекрасным оратором, но и опытным педагогом, обучавшим ораторскому мастерству начинающих агитаторов-кадетов. С января 1906 года в Москве и Петербурге работали специальные курсы для подготовки партийных агитаторов на время избирательных кампаний.

На курсах занимались не только члены столичных комитетов партии, но и представители провинциальных групп из Владимира, Ярославля, Смоленска, Калуги, Твери, Севастополя и других городов России. Перед слушателями выступали лучшие ораторы Конституционно-демократической партии: Павел Милюков, Федор Родичев, Василий Маклаков, Ариадна Тыркова.

– В Москве присяжный поверенный Маклаков делает кадетских «ораторов» в пять уроков, если только придет не заика, – иронизировало «Новое время».

Сам же Маклаков отмечал, что специально «ораторству» не учил, поскольку «старание быть красноречивым» всегда считал большим недостатком. Выдержать чувство меры в использовании выразительных средств, не растворить содержание в «красивых» словах – в этом, по его мнению, заключалось мастерство оратора.

В ораторах Маклаков прежде всего ценил свободу речи – умение «без запинок, без остановок находить нужные слова, располагать их в правильные и плавные фразы», а также «колоритность и яркость языка». Со своими учениками он просто обсуждал самые злободневные вопросы избирательной кампании: о тактике Конституционно-демократической партии в период думских выборов, программе партии по аграрному и национальному вопросам, правах женщин, о политической амнистии и т.д. и вместе с ними обдумывал, как на них отвечать.

– Самые слова «оратор» и «красноречие» как-то мало подходят к Маклакову. Его речи – это разговор со слушателями, но разговор, который ведется большим мастером слова, – писал впоследствии историк-эмигрант Михаил Карпович.

Для начинающих кадетских ораторов, выступавших в основном в провинции, Маклаков и его соратник по партии Александр Кизеветтер подготовили специальную брошюру «Нападки на Партию народной свободы и возражения на них». Идея ее издания принадлежала одному из основателей Конституционно-демократической партии Петру Долгорукову, обратившемуся осенью 1906 года к кадетам с предложением опубликовать краткое руководство по ведению полемики с политическими соперниками для партийных лекторов и агитаторов.

По его мнению, необходимость подобной публикации диктовалась рядом причин: наступлением предвыборного агитационного времени, трудностью устройства агитационных курсов в провинции, недоступностью курсов для большинства агитаторов, удобством использования пособия для малоподготовленных ораторов. Маклаков занимался обучением агитаторов Конституционно-демократической партии на протяжении всех четырех избирательных кампаний в дореволюционную Государственную Думу.

При деятельном участии Маклакова в 1913–1914 годах в Петербурге выходил ежемесячный журнал «Голос и речь» – специальное издание для «ораторов, юристов, проповедников, педагогов, певцов, лекторов, артистов и любителей красноречия». В особой рубрике журнала, озаглавленной «Парламентское красноречие», отмечались наиболее удачные выступления депутатов Думы.

Думский эстет

В синтетическом стиле выступал с думской трибуны и известный столичный правовед, член Конституционно-демократической партии Владимир Дмитриевич Набоков – отец будущего классика мировой литературы Владимира Владимировича Набокова. Не секрет, что внешний вид оратора, его стиль, манера поведения часто более красноречивы, чем его слова.

– Баловень судьбы, он был воспитан в тех светски-бюрократических верхах, где хорошие манеры были необходимой частью хорошего образования. Говорил он так же свободно и уверенно, как и выглядел. Человек очень умный, он умел смягчать свое умственное превосходство улыбкой, то приветливой, а то и насмешливой, – вспоминала Тыркова.

Состоятельный русский аристократ и эстет Владимир Набоков заслуженно считался самым элегантным депутатом дореволюционного российского парламента. По словам Тырковой, среди разных думских зрелищ одним из развлечений были набоковские галстуки. Набоков почти каждый день появлялся в новом костюме и каждый день в новом галстуке, еще более изысканном, чем галстук предыдущего дня. Его костюмы, галстуки и даже сверкающие запонки часто становились предметом подражания и зависти.

Современников покорял голос Владимира Дмитриевича, сильный, редкий по тембру, задушевный и проникновенный, восхищало умение спокойно и уверенно отстаивать занимаемую позицию. Его соратник по кадетской партии князь Владимир Оболенский считал, что наиболее изысканным думским оратором был Набоков, умевший «резкие мысли облекать в самую корректную форму».

– Ему, между прочим, кадетская фракция поручила прочесть с трибуны и комментировать ответный Адрес Думы на тронную речь. Это выступление Набокова было по изяществу формы образцом парламентского красноречия, – отмечал Оболенский.

А «Новое время», не замеченное в симпатиях к конституционным демократам, восторгалось Набоковым: «Набоков говорил на пятерку, лучше всех. И голос, и манеры у него прекрасные».

«Профессорская» речь

Эталоном рационально-аналитического стиля, спокойного по тону, близкого к академической речи, выдержанного в строгих логических категориях, служили выступления лидера Конституционно-демократической партии Павла Милюкова.

– В речах Милюкова, как и в его писаниях, не было блеска. Но он ясно, точно, умно ставил и развивал политические вопросы, делился с аудиторией своими обширными знаниями, развивал политическое понимание избирателей, будил в них сознательное отношение к общественным делам. Это были речи опытного лектора, привыкшего обучать студентов, – отмечала Тыркова.

Схожие характеристики ораторского мастерства лидера кадетов содержатся и в газетных отчетах о думских заседаниях. «Речь депутата Милюкова по обыкновению была весьма содержательна, но очень суха и малорельефна», – писало «Новое время». «Речь этого оратора всегда страдает длиннотами и больше похожа на профессорский доклад», – вторил ему октябристский «Голос Москвы».

Доклады и выступления лидера конституционных демократов всегда находились под особым прицелом его политических противников. Так, предвыборные собрания Конституционно-демократической партии часто использовали для пропаганды собственных идей социал-демократы и эсеры. Они криками прерывали ораторов-кадетов, вступали с ними в шумные дискуссии, распространяли среди присутствовавших на собраниях свои листовки и прокламации.

За многими видными кадетскими деятелями «закреплялись» специальные агитаторы левых. Выступления Милюкова чаще других прерывал некий социалист по партийной кличке «товарищ Абрам». По воспоминаниям Тырковой, он преследовал Милюкова с митинга на митинг, «как тень иль верная жена». Как выяснилось впоследствии, под кличкой «товарищ Абрам» скрывался Николай Крыленко – будущий видный советский деятель, председатель Верховного трибунала СССР.

В Государственной Думе выступления Милюкова вызывали особенное раздражение депутатов ультраправых партий и союзов.

– Когда наступала моя очередь говорить, Павел Крупенский пускал по скамьям правых и националистов записку: «Разговаривайте» – и начинался шум, среди которого оратора невозможно было расслышать. Не говорю уже об оскорбительных выражениях, сыпавшихся с этих скамей по нашему адресу, – вспоминал лидер кадетов.

Милюков достойно парировал эти выпады.

– Он разбивает противника с высокомерной вежливостью, за которой чувствуется ясный, холодный ум, – свидетельствовала Тыркова.

Лучший руководитель

Еще один оратор-кадет в Государственной Думе Российской империи – ее первый председатель, талантливый юрист и общественный деятель, один из основателей Конституционно-демократической партии Сергей Муромцев. Его речь, манеры, стиль руководства думскими заседаниями вызывали неизменное восхищение депутатов и журналистов.

– Он был изыскан в выражениях, как изыскан был в мыслях. В ответ на приветствия он не «благодарил», а «низко кланялся». И самую знаменитую первую речь свою к Государственной Думе начал с простой, но торжественной, на старинный лад формулы: «Кланяюсь Государственной Думе». Уродство слова, как уродство мысли, причиняло ему боль, – вспоминал Максим Винавер.

Муромцеву в полной мере было свойственно удивительное чувство ритма, столь необходимое хорошему оратору. Любопытный факт приводит Владимир Владимирович Набоков, описывая в автобиографическом романе свою пешую прогулку с отцом и Муромцевым в окрестностях небольшого курортного городка в Германии: тогда Муромцев попросил юного Володю Набокова «не гоняться за бабочками», дабы не нарушать общий «ритм прогулки».

По мнению современников, Муромцев оставался лучшим из всех руководителей дореволюционной Государственной Думы. «Второй такой председатель едва ли когда будет стоять во главе наших законодательных учреждений», – констатировал либеральный «Вестник Европы».

По материалам cyberleninka.ru

Фото с сайта russiainphoto.ru