Прямое вмешательство

Исследование доктора исторических наук, доцента Российского государственного гуманитарного университета Кирилла Соловьева посвящено выборам в Четвертую Государственную Думу времен имперской России. Автор считает, что результаты кампании стали следствием прямого вмешательства властей в электоральный процесс. Как это было – узнаем вместе.

Стороннее влияние

Представители ведущих политических партий начала XX столетия яростно обвиняли администрацию в тотальном подлоге и фальсификациях. Правительством был составлен и приведен в исполнение грандиозный план фальсификации выборов, заявил 7 ноября 1913 года председатель Государственной Думы Российской империи третьего созыва Александр Гучков на конференции партии «Союз 17 октября».

– Довольно мне напомнить Вам только что законченные выборы в Государственную Думу. Саблеровская рать (Владимир Саблер – обер-прокурор Синода) оказала тяжелое давление на народное представительство. Что будет далее предпринято реакцией, как разовьются события и как будет на них реагировать население, даже если мы не втянемся во внешнюю войну, я не берусь угадывать, – сказал член Государственной Думы Иван Ефремов на съезде Партии прогрессистов 11 ноября 1912 года.

Лидер партии конституционных демократов (кадетов) Павел Милюков заявил, что «все сколько-нибудь подозрительные по политике лица бесцеремонно устранялись от участия в выборах. Целые категории лиц лишались избирательных прав или возможности фактически участвовать в выборах».

– Правда, современники кампании 1912 года, стремясь быть объективными, с некоторой долей скепсиса оценивали эффективность такого рода вмешательства, что, однако, не нашло своего места в историографии, – отмечает Кирилл Соловьев.

Расстановка сил

В Четвертой Думе фракция октябристов (партия «Союз 17 октября») составила 100 депутатов (вместо 154 в Третьей Государственной Думе), националистов – 88 (вместо 95 умеренно правых и национальной фракции), правых – 65 (вместо 52), кадетов – 59 (вместо 54), прогрессистов – 48 (вместо 28), центристов – 32, социал-демократов – 14 (вместо 19), Трудовой группы – 10 (вместо 14), Польского коло – девять (вместо 11), мусульман – шесть (вместо восьми), Западных окраин – шесть (вместо семи).

«Левые» фракции Думы (кадеты, прогрессисты, трудовики, социал-демократы, национальные группы, кроме Польского коло) увеличили свое представительство со 130 депутатов до 143. Центр не досчитался многих депутатских кресел: если в Третьей Думе он контролировал 165 мест, то в Четвертой – 109. Наоборот, увеличило свое представительство правое крыло со 147 мест до 185.

– В результате избирательной кампании так и не сложилось правое большинство. В принципе, мог продолжать функционировать «октябристский маятник», гарантировавший от случая к случаю то право-, то левоцентристское большинство, – отмечает исследователь.

Если отказаться от традиционной группировки фракций на правое и левое крыло и центр, то политический облик новой Думы может показаться совсем иным. Так, во фракции либеральной ориентации (октябристы, кадеты, прогрессисты) в Третьей Думе входили 236 депутатов, а в Четвертой – 207. Иными словами, их совокупные потери покажутся не столь уж значительными.

– И всё же, прежде всего, следует обратить внимание, что количественные показатели не исключают качественную характеристику сложившего положения в Думе. Цифры, например, умалчивают, что фракция октябристов, лояльная правительству в Третьей Думе, была в целом настроена оппозиционно в Четвертой. Это, в свою очередь, обеспечивало принципиально иную расстановку сил в народном представительстве. При формальном подходе остается в тени своеобразная политическая линия центристов или же неоднородность фракции националистов, – обращает внимание историк.

Контроль голосов

Результаты выборов будут тем более удивительны, если знать, как распределялись силы в коллегиях выборщиков по России. Так, на 17 октября 1912 года в департаменте полиции имелись сведения о 5012 выборщиках по Европейской России из 5159. При этом было очевидно, что 50 выборщиков так и не будут избраны. Из 51 губернии Европейской России в 20 доминировали представители правых организаций, в семи – националисты, в одной – независимые националисты, в восьми – оппозиция.

В 14 губерниях ни одна из политических сил не получила очевидного преимущества, и там многое зависело от позиции октябристов. В 28 губерниях победу должны были праздновать правые, а в 22 – представители либеральных и леворадикальных сил.

Правым удалось отвоевать у оппозиции пять губерний (Вятскую, Нижегородскую, Пермскую, Ставропольскую и Ярославскую), у октябристов – девять (Витебскую, Воронежскую, Казанскую, Московскую, Орловскую, Пензенскую, Рязанскую, Харьковскую и Черниговскую). Если же взять совокупную численность выборщиков, то из 5012 правые силы представляли 2542, 247 – русских националистов, 130 – умеренно правых, 58 – независимых националистов, 508 – октябристов, 424 – кадетов, 326 – леворадикальные силы, 264 – прогрессистов, 343 – беспартийных.

Таким образом, около 65,5% голосов всех выборщиков контролировали правые силы и лишь 23,7% – представители либеральных организаций. Однако это абсолютное господство правых на избирательных съездах не воплотилось в соответствующее соотношение сил в самой Государственной Думе. Избирательный механизм, на который рассчитывало правительство, с очевидностью дал сбой.

Мобилизация духовенства

Для достижения необходимого результата на выборах власти активно использовали голоса духовенства.

– Прежде священнослужители, по сути дела, игнорировали выборы. К избирательным урнам являлись всего около 10% представителей этой категории. Теперь же по инициативе государственного секретаря Сергея Крыжановского и санкции Синода местная иерархия мобилизовала духовенство, снабдив его необходимыми инструкциями, – отмечает в своей статье Кирилл Соловьев.

Священники должны были стать основным козырем правительства в избирательной кампании по первой землевладельческой курии. Если же по подсчетам администрации и без представителей духовенства проправительственные кандидаты набирали необходимые для избрания голоса, священники выделялись в особую курию и серьезного влияния на исход выборов не оказывали.

Как сообщалось в департаменте полиции, «результаты выборов и отношение к ним администрации и в особенности ведомства православного исповедания вызвали глубокое раздражение в самых разнообразных кругах избирателей. Во многих местах представители дворянского землевладения, чувствуя себя бессильными перед численным превосходством представителей духовенства, покидали избирательные съезды». И всё же на практике этот механизм далеко не всегда был эффективен.

Местные особенности

Помимо этого, выборы имели региональную специфику, которая настолько усложняла расстановку сил в избирательных съездах, что администрации становилось в высшей степени затруднительным обеспечивать необходимый исход выборов. Так, в Бессарабской губернии полностью доминировала, казалось бы, правая партия центра. В действительности речь шла о группе лиц, объединявшихся вокруг влиятельного семейства Крупенских, которое на все выборные должности в Бессарабии проводило своих ставленников. Сформированная по такому принципу партия центра лишь на формальных основаниях принадлежала к националистическому крылу. На практике она консолидировала разнообразные силы. Некоторые из ее членов даже склонялись к программе партии кадетов.

В Казанской губернии октябристы были столь хорошо организованы и, соответственно, обладали таким весом, что администрация не смогла помешать им провести в выборщики даже представителей левого крыла партии. В Самарской губернии ключевую роль на выборах играла позиция купцов А. Соколова и В. Сурожникова, которые были готовы поддержать блок кадетов и прогрессистов.

В Воронежской губернии выборщики правых убеждений были вынуждены поддержать октябристов, чтобы не допустить избрания леворадикальных элементов. Кроме того, в 18 губерниях октябристы, не обладая большинством, тем не менее могли предрешить исход выборов. Реакцией на жесткое административное давление стал их поворот «влево».

Оппозиционный состав

Таким образом, вопреки устоявшимся в историографии представлениям возможности правительства определять исход выборов были сравнительно ограничены. Это объяснялось прежде всего тем, что избирательная кампания становилась поводом к активизации различных групп интересов, стремившихся обеспечить себе представительство в Государственной Думе.

– Иными словами, выборы не знали одного демиурга. Во время кампании сталкивались интересы различных сил, в том числе и правительства. Активное вмешательство властей в исход выборов принесло им весьма сомнительные дивиденды. Правые не получили большинства, зато октябристы заметно «полевели», – говорится в статье.

По донесениям заведующего Министерским павильоном Льва Куманина, 2 ноября 1912 года октябристы в частном совещании констатировали, что губернаторская политика во время избирательной кампании носила не столько характер борьбы с оппозицией, сколько имела целью оказывать всевозможное противодействие октябристам. Октябристы признавали, что создавшееся положение невольно отодвигает их и делает немыслимыми никакие соглашения с правыми, поддерживающими политику министра внутренних дел Александра Макарова и защищающими чистоту избирательных приемов министерства внутренних дел. Из дальнейшего обмена мнений выяснилось, что совещание вполне присоединяется к формуле «или центр без правых, или крылья без центра».

Именно тогда были созданы все предпосылки для формирования более или менее устойчивого левоцентристского большинства, что, в сущности, обозначало заметно более оппозиционный состав Думы четвертого созыва по сравнению с третьим.

По материалам rcoit.ru

Фото с сайта rcoit.ru